[Дитя Полуночи]

13.05.2015 в 23:44

Пишет  БК-тем:

Стандартный Квест
Немного ориджа в вашей френдленте.

Название: Шарфик
Автор: БК-тем
Бета: *Airikishan*
Канон: Стандартный Квест (да, ориджи я пишу по одному миру)
Размер: 18 577 слов
Пейринг/Персонажи: Молодой нелюдь\чудовищный предмет одежды, косвенно он же\ Темный Властелин
Категория: слеш
Жанр: приключения, повседневность, фентези
Рейтинг: NC-17
Предупреждение: Квазиинцест, ксенофилия
Краткое содержание: Юноша приезжает в столичный университет, чтобы выполнить отцовскую волю и стать достойным наследником. Быстро оказывается, что к жизни в большом мире, среди людей он готов куда хуже, чем думал. Ведь важно не только получить знания, но и не попасться.
Арт:  *Airikishan*
Примечание: авторский мир, запутанная родословная... автор разъяснит все непонятные моменты)

Поднимите головы и смотрите, затаив дыхание. Перед вами Бригсенарт, столица свободной Гантры, великой земли гор и упрямых, как эти самые горы, людей.
Если у вас почему-то не захватывает дух – терпите. К красоте древних гантрийских городов почти всегда удается привыкнуть. Просто смотрите пристальней и крутите головой почаще. Даже если это не поможет вам проникнуться величием Бригсенарта, то позволит уберечь деньги от карманников.
Внешний вид города не потрясает красотой, но этого от него и не требуется.
На вершинах крепостных стен, опоясывающих столицу, могут разъехаться всадники, а сами стены сложены из блоков выше человеческого роста. Никто точно не помнит, как архитекторам и инженерам прошлого удалось хоть что-то из них построить. Жители пригородов упорно пугают приезжих историями о проклятии обиженных на такую забывчивость мастеров. И им есть на что обижаться!
Если бы столицу строили во времена коротких и точных названий, её назвали бы Крепость. Возможно, даже Неприступная Крепость. Детище забытых инженеров ни разу не подвело людей, сидящих на престоле.
Не то, чтобы эта надежность всем помогла. Как минимум три раза город брали изнутри – неотесанные и прямолинейные гантрийцы куда лучше разбирались в интригах, чем готова была признать ныне изгнанная с великой земли Арвийская Империя.
Настойчивости, с которой ветер пытается сорвать и унести развевающиеся над городом знамена, могли бы позавидовать любые революционеры. Сколько их – революционеров, а не знамен - было сброшено с неприступных стен. Скольким удалось отпеть в Великом Храме своих врагов… Столицу Гантры можно было бы назвать Городом Ветров. Или Городом Застывшей Крови. Или еще как-нибудь сложно и пафосно. На древнем и почти мертвом языке Гантры это всё равно звучало бы ничуть не понятнее, чем его нынешнее название.
Древний и славный город Бригсенарт. Город, грезя о котором погибали в походах великие полководцы. Название, которое срывалось с губ вместе с последним вздохом слишком догадливых придворных. Сердце Гантры. Кучка камней, проклинаемая в Империи. Происхождение его имени просто обязано быть величественным.
Как ни банально, но Бригсенарт – или «сын Бригсен» - был назван в честь протекающей у его стен реки. Город великих воинов родился и расцвел благодаря торговле. И пусть над гантрийцами смеются их жуликоватые соседи-лейдцы, местные жители продолжают считать свой город главным рынком севера. Ох уж эта гордость. Гантрийцы вообще мастера гордиться чем попало. Они бы чеканили на своих монетах овец, а не королей – просто потому, что о своих отарах большего мнения. Анекдоты об этих возвышенных чувствах не перестают бродить по всему цивилизованному миру.
Вопреки расхожим байкам, овец целыми отарами в Бригсенарт всё же не пригоняют. Самые родовитые люди страны предпочитают любить источник своих богатств издали. В городе и так есть чем восхищаться. Для начала, над столицей возвышается на скале королевский замок, похожий на еще один небольшой город. Замок на скале, да еще и внутри крепостных стен – это всегда привлекает внимание. Столичные дома всевозможных господ выстроены ему под стать - больше похожие на крепости, окруженные стенами в локоть толщиной. Правда, дело вовсе не в желании выдержать какой-то единый стиль, а в попытках пережить кровную вражду, которая вместе с отарами и холмами передается в стране из поколения в поколение. Руины у подножия скалы красноречиво свидетельствуют, что порой и этих мер оказывается недостаточно. Тут и там можно заметить более новые особняки, окруженные всего лишь решетками. Обитатели этих легкомысленных сооружений, скорей всего, получили титулы или разбогатели в последние пару веков, так что таинственных королевских убийц – которых всё равно стены не остановят - боятся больше, чем соседей.
Древняя арена для турниров собирает толпы, приземистые и величественные храмы Арвиуса и Ирелии заставляют почувствовать себя песчинкой. Когда вы стоите на раскинувшейся между ними площади, вас должен переполнять трепет, но вместо него не покидает ощущение, что чего-то во всем этом продуманном ансамбле не хватает. Возможно, одно из старинных зданий не пережило многочисленных восстаний… Если вам больше по вкусу предаваться меланхолии – к вашим услугам уже упомянутые ранее руины и очень атмосферные каменные столбы, у которых казнили почитаемых борцов за свободу, имена которых всё равно почти никто из местных жителей не помнит.
Но это в Королевском Городе. А в отделенном от него каналом Большом Городе стены потоньше, и жизнь попроще. Убьют вас здесь скорей всего не по королевскому приказу и не из политических соображений, а за пару монет. Славься же, древний Бригсенарт!
Кроме королевского дворца, арены и, по правде говоря, не такого уж и впечатляющего рынка, стоит упомянуть Университет. Во-первых, потому, что он стоит на главной площади Большого Города – а значит, видит его куда больше людей, чем королевский дворец. Во-вторых, потому что построен он был одновременно со знаменитыми неприступными стенами и вообще здорово смахивает на часть укрепления. Среди студентов и жителей окрестных кварталов гуляет слух, что приземистая махина из темного камня задумывалась строителями как надежный замок для тогдашнего имперского наместника, но показалась вельможе слишком неуютной. Якобы, именно по этой причине наместник Акрамий Ксантос объявил на большом имперском совете о необходимости цивилизовать северных дикарей и основал Университет для сыновей местных землевладельцев. Ну и выторговал себе денег на постройку куда более приятного его взгляду дворца. Того самого, руины которого вы можете видеть у подножья королевской скалы.
Такое положение дел дает множеству людей повод смотреть свысока на жителей менее престижных районов и называть свои лавки экзотически звучащим именем древнего покойника. Эти названия даже пережили волну патриотических переименований и все попытки вычеркнуть иностранцев из истории страны. Торговцы университетского района собрались отметить освобождение Гантры, выпили пива в студенческом трактире, обсудили положение дел… и символически расчленили своего покойного покровителя. Лавки с названием «Левая рука Ксантоса» и «Желудок старины Акрамия» существуют и по сей день. И, конечно же, не думает закрываться неоднократно сожженный пьяными студентами и отстроенный заново трактир.
Вот уже три года «Голова Ксантоса» была – и, если Арвиус останется благосклонен, еще ближайшие лет десять будет – солидным двухэтажным зданием, увитым диким виноградом. Виноград за умеренную плату вырастил отягощенный художественным вкусом маг-аспирант. Трактир выглядел прилично, не слишком дорого и по-домашнему уютно. Полы были вычищены так, что монахини из следящих за чистотой города орденов могли увидеть в нем свои отражения. Столы старательно выскоблены. Работники походили на маленькую вежливую армию. Даже вышибалы на входе обычно имели вид рассеянный и дружелюбный, что при их работе не так уж просто. На все эти ухищрения множество поколений трактирщиков шло, чтобы заманить в свои сети будущих землевладельцев, чиновников и министров. Гантрийцы могли придерживаться любого мнения о правящих монархах, но о трактирщиках «Головы» отзывались неизменно положительно.
Комноларт - шестой носитель этого имени – за отполированной локтями гостей стойкой протирал кружки и смотрел в зал. Никакой объективной причины стоять там весь день и делать работу, которую за него могли выполнить племянники или слуги не было, но Комноларт знал, как важно попадаться будущим хозяевам жизни на глаза. Он уже успел переброситься замечаниями о погоде с дюжиной студентов-медиков, посетовать на новые законы паре юристов и теперь присматривался к ввалившимся около часа назад новичкам.
За длинным столом – на самом деле за двумя сдвинутыми столами – расположилась толпа студентов-первокурсников, наконец набравшихся смелости выбраться за пределы университета и выпить. Трактирщик не сомневался, что большая часть этой компании впервые оказалась так далеко от дома и без родительского контроля. Половина мальчишек, скорей всего, вообще ни разу не бывала в большом городе. Он видел таких постоянно, на второй-третий день после начала года. В смысле, учебного года – как у большинства людей, обслуживающих Университет, жизнь Комноларта шла вовсе не по церковному календарю.
Трактирщик отставил чистую посуду и подумал, что этих парней будет видеть за своими столами часто. Как и всех прочих студентов. Он взялся за очередную кружку и начал присматриваться внимательнее. Следовало определить, от кого ожидать проблем, а кто может принести дополнительную прибыль. Не пройдет и недели, как кто-то из этих парней обратится к нему с вопросом о комнате – Комноларт хорошо понимал студентов, не желающих обитать в древних, похожих на казармы, общежитиях при Университете. Еще среди новичков мог притаиться очередной разоритель и поджигатель, так что трактирщик присматривался к незнакомцам очень внимательно.
Новоявленные студенты пили, закусывали, обменивались едкими замечаниями по поводу преподавателей и архитектуры Университета… и тоже приглядывались друг к другу. Доброжелательно и пытаясь поскорее запомнить, настороженно, с любопытством или с легким пренебрежением, но приглядывались. Некоторые пытались выглядеть увереннее, чем себя чувствовали, двое или трое вовсю старались не казаться провинциалами. Кто-то мысленно считал деньги и искал возможность не показаться скрягой, при этом не промотав за один день все средства, присланные родителями на месяц. Большинство просто веселилось.
- Я уверен, что за завтраком нам подавали козлятину вместо баранины, - авторитетно сообщил компании полный молодой человек с жидкой растительностью над верхней губой. Его простая рубашка казалась неправдоподобно чистой, учитывая то, с какой скоростью он ел. Жилет со вставками тисненой кожи, наоборот, выглядел поношенным и не поддающимся чистке. – Не понимаю, как повара могли надеяться, что мы не заметим! Но это был хороший молодой козленок, так что я не вижу причин жаловаться…
Компания одобрительно загудела. Двое отпрысков особо именитых фамилий не признавали никакого мяса, кроме дичи, но не хотели выставить себя снобами – настоящие снобы в тот день в трактир вообще не пошли. Дети мелких баронов и безземельных рыцарей искренне считали козлятину не самым худшим вариантом. Один из юношей, воспитанный в особо религиозной семье, всё утро по привычке постился, но не собирался об этом упоминать. Он был решительно настроен радикально изменить свою жизнь и вырваться из пут благочестия.
В попытке ускорить своё освобождение, этот костлявый шатен заказал всем вина и обрушился с критикой на университетского священника:
- Этот старикан совершенно не разбирается в вопросе! Как можно приписывать Второй Реформации подтверждение конечного количества вариантов предопределенной судьбы для каждого? – с гневным блеском в глазах вопросил он у чисто выбеленного потолка. Привычка возводить очи к небу брала своё.
Потолок промолчал, желая сперва выслушать аргументы. Другие студенты тоже промолчали. Скорее от растерянности – в отличие от потолка «Головы», они к подобным речам привыкнуть не успели. Вдохновленный всеобщим вниманием юноша принялся подкреплять слова жестикуляцией.
Студенты переглянулись. Потолок остался нем и внимателен. Привлеченная монотонной речью муха попыталась превратить сольное выступление в дуэт, но быстро устала гудеть в особо удачных местах.
- Это сугубо северная идея, и она нашла отражение в священных текстах только после присоединение наших земель к Империи. Речь должна идти о Третьей Реформации, если не о Четвертой! – торжественно завершил получасовой монолог шатен и окинул не слишком внимательных слушателей торжествующим взглядом. Он знал, что озвучил очень смелую теорию и должен был показаться товарищам по учебе отчаянным и остроумным смельчаком.
И его выступление определенно произвело впечатление. Хоть и далекое от запланированного.
- Ты уверен, что поступил на правильный факультет? – рассмеялся высокий парень с яркими зелеными глазами. На нем была куртка из яркой ткани, а непослушные волосы короче, чем у большинства аристократов, и широкая улыбка только дополняла образ человека, на которого невозможно обижаться. – Уверен, скоро кафедра богословия попытается переманить тебя к себе. Не соглашайся! Брат говорит, у них половина предметов ведется на староимперсоком, а на старших курсах приходится изучать эльфийский – причем настолько древний диалект, что даже сами эльфы его не понимают!
- Если их профессора такие же нервные, и дикция у них, как у нашего старичка, то в этом нет ничего удивительного, - сказал парень с почти красными волосами, чрезмерная длина которых выдавала в нем поклонника знаменитых бардов прошлого. – Хотел бы я посмотреть, как профессор Дэнор попытался бы говорить с имперцами позапрошлого тысячелетия. Как думаете, его казнили бы за брань в общественных местах? Или имперцы бы просто все заснули на месте?
Большая часть студентов рассмеялась.
- Я уверен, что слышал храп с задних рядов! – поспешил кто-то поделиться впечатлениями.
Храп в аудитории действительно стоял, причем он не прекратился, даже когда все студенты её покинули. Судя по тому, что профессор не был удивлен – подобное было в порядке вещей. Хотя его спокойствие могло объясняться и почти полной глухотой.
- Это было круто, - зеленоглазый, руки которого были заняты кружкой и яблоком, легко толкнул рыжего плечом. – То, как вытянулось лицо профессора, когда ты показал конспект. Мне даже показалось, что ты понял всё, что он бормотал! Признавайся, ты один из тех заучек, которые дома говорят на мертвых языках?
- Должен же я был понимать, как меня называет наставница! – усмехнулся рыжеволосый парень и тут же прикусил язык.
Собравшимся за столом показалось, что их товарищ нашел в своем пироге что-то странное и теперь пытается решить дожевать его или выплюнуть. В действительности в его голове шла куда более серьезная и паническая работа мысли. Потому, что длинноволосый рыжий студент был вовсе не тем, за кого себя выдавал. И дело было даже не в фальшивом имени в документах – его отличие от собравшихся за столом было настолько серьезным, что о возможности чем-то выдать себя парень думал с ужасом.
Рыжеволосый вообще не был человеком.
«Считается ли в Гантре обычным делом нанимать наставников для детей? – панически перетряхивал он собственную память. - В смысле, для небогатых аристократов, к семье которых я якобы принадлежу?»
В Мьюре детей более-менее одного возраста обучали вместе – но Мьюр был городом-государством. В большинстве провинций Арвийской империи аристократы нанимали наставников, даже если приходилось влезать в долги. Гантра условно делилась на три герцогства, но в плане обычаев разделение происходило совершенно иначе… Запутаться было слишком просто.
Он прогнал тревожные мысли. Люди, эльфы и жители болот, если находились в хорошем настроении, списывали любые странности на эксцентричность.
«Кажись безобидным и забавным чудаком всё время, и никто не заметит твоих странностей, если проколешься» - наставил студента в дорогу родитель.
Уже захмелевшие товарищи внимательно смотрели на него, явно ожидая чего-то остроумного. По крайней мере, ему так казалось. Рыжеволосый на мгновение усомнился, правильно ли понимает настроение за столом. В первые дни, проведенные среди чужаков, ему было по-настоящему тяжело. Он всё время терялся и не мог понять, что кроется за интонациями и выражениями лиц. Приходилось постоянно напоминать себе, что вот такая комбинация искривления губ, прищура глаз и движения бровей значит одно, а вот эта – совсем другое…
Рыжий самозванец не без некоторых усилий отогнал тревогу. Ощущение риска ему нравилось, но слишком многое было поставлено на карту. Нельзя было терять контроль над ситуацией. Люди определенно были расслаблены, счастливы и настроены на грубый юмор. Значит, пришло время развлечь компанию однокурсников очередной заранее придуманной историей.
- До сих пор не пойму, почему моя наставница то и дело поминала вишневый сад? Или жителей Ледяных Врат? – спросил парень, взмахнув рукой. Жест вышел достаточно небрежным, пиво из зажатой в руке кружки едва не пролилось на стол.
Обе шутки были совершенно примитивными, а одна вообще строилась на созвучиях слов «сад» и «дорогое ложе» в староимперском. Несколько студентов рассмеялись. Пухлый обладатель усов покраснел. Самозваный староста зашептал объяснения на ухо своему недоумевающему соседу.
- Да твоя наставница была не промах! Почти как наша старая змея! - присвистнул серьезный парень в дорогой рубашке. – Может, они родня? Такие тетки просто обязаны быть родственницами! Как её звали?
В ответ на этот вопрос следовало врать, врать и врать. Об этом самозванец помнил.
- Морнэри Гроу, - сказал он, и повысил голос, делая вид, что передразнивает. – Госпожа учитель Гроу.
Кривляние должно было успокоить кого угодно. Рыжий пробежал взглядом по веселым лицам. Некоторые из них подозрительно раскраснелись. Кажется, обошлось. Пожалуй, намеки на связь рано овдовевшего отца и наставницы можно было придержать для следующего раза. Парень действительно, действительно не хотел знать, что и с кем сделает придворная волшебница, если подобный слух до неё доберется.
- Мой учитель тоже ругался на мертвых языках, - рассмеялся сосед слева. – Но помнил он немного. Только «коровью ногу» и что-то об отрыжке. Кто-то может объяснить, что было не так с коровами?!
Все рассмеялись. Рыжеволосый ничего не понял, но посмеялся за компанию.
Подумать только, совсем недавно он думал, что поход в трактир позволит отдохнуть от напряжения, которое он чувствовал, оказавшись под пристальным вниманием профессоров. Ждал этого похода, как одного из интересных приключений, ради которых так рвался на учебу… Надо было сообразить, что в неформальной обстановке куда проще совершить ошибку.
К счастью, другие студенты как-то слишком быстро упились. Рыжеволосый сначала не понял, отчего разговоры за столом становятся всё невнятнее, а смешки громче. Многие студенты расшнуровывали и расстегивали вороты, словно им было жарко. Некоторые из них заметно потели. Кто-то заказал «на всех» два горшка мяса в чесноке, а потом забыл об этом и заказал еще порцию. Вокруг рыжего студента сгущались жар и тяжелые, удушающие запахи.
Риск чем-то выдать себя почти исчез, но он снова начал выпадать из происходящего.
Еще по дороге кто-то из сопровождающих сострил – разумеется, когда думал, что он его не слышит – что чувство юмора их однокурсника осталось дома. В действительности он почти утратил способность распознавать настроения и эмоции, отличать сказанное в шутку от произносимого всерьез. Словно люди, мимо которых они проезжали, не жили, а разыгрывали совершенно им самим неинтересные театральные сцены. К счастью, юноша довольно быстро успел во всем разобраться. Но как только попадался кто-то со своеобразной мимикой или необычным чувством юмора – или пьяный, как сейчас – ситуация опять становилась сложной.
И если бы дело было только в недопонимании.
Спустя две попытки спеть песню о пастушке духота в зале стала невыносимой. Но люди продолжали сидеть, словно вовсе её не чувствовали. Как такое могло быть?
Рыжеволосый не удержался и проверил оба своих легких – ощущение было такое, словно они усохли. Подсознание тихим, но достаточно разумно звучащим голосом заметило, что если немного изменить их - или немного поработать над сердечно-сосудистой системой – подобные нагрузки станет переносить проще. Изменить самую малость. Никто из людей даже не заметит…
Голос у подсознания был приятный и негромкий. Таким разговаривали всевозможные твари, заманивающие путников в топи обещаниями неземных наслаждений и товаров со скидкой – некоторые люди на деньги велись лучше.
«А если кто-то обратит внимание, что я не задыхаюсь?» – напомнил себе парень.
Родитель достаточно подробно объяснил, почему он должен придерживаться максимально человеческой анатомии. Тетушка прочитала длинную лекцию. Очень длинную. И неоднократно. Даже Советник выбрался из кулинарной лаборатории, которую выдавал за кабинет, чтобы рассказать десяток страшных историй. Разумеется, все они были о том, что происходит с маленькими глупыми тварями, которые недостаточно хорошо выдавали себя за людей. Или большими глупыми тварями, которые считали, что смогут со всем справиться.
Самозванец хорошо понимал опасения близких. Если бы они только доверяли ему немного больше. Нельзя же отправлять его учиться в далекий чужой город и при этом продолжать обращаться с ним, как с ребенком! Как будто он совсем ничего в жизни не понимает… Возможно, все эти пьяные люди ничего бы не заметили, но изменение тела было бы нарушением приказа Темного Властелина. Никто не нарушал его приказы. Такова была основа ПОРЯДКА.
Рыжеволосый глубоко – до боли – вдохнул и вцепился в спрятанный под одеждой амулет.
Родитель был слишком далеко, чтобы его можно было по настоящему почувствовать, но парень ощутил эхо его одобрения проявленной выдержке. Словно невидимая ладонь пригладила растрепавшиеся волосы.
- Лестен! – крикнул один из парней, и рыжеволосый обернулся, даже не растерявшись. Родитель с тетушкой начали обращаться к нему так за месяц до отправления, чтобы он успел привыкнуть.
Но обратившийся к нему студент уже забыл, чего хотел и с удивлением разглядывал содержимое собственной тарелки. «Лестен» попытался напомнить о себе, но нарвавшись на совершенно бестолковые расспросы о дороге с его «родных» окраин до столицы, быстро пожалел о своей общительности.
Когда собеседник – казалось, целую вечность спустя – наконец потерял к нему интерес, рыжеволосый Лестен облокотился спиной на стену, вооружился кружкой и принялся разглядывать поверх нее зал. За ближайшими столами картина оказалась до печального похожей.
Большая часть первокурсников-медиков, сидящих ближе к двери, выглядела невероятно заторможенной. Некоторые из богословов дремали, уронив головы на стол… Самозванец никак не мог понять, зачем было тащиться из Университета в трактир, чтобы потом вести себя так… скучно. К чему было тратить время и деньги?
Может, люди не знали, что так быстро дойдут до состояния водорослей, если для большинства из них это была первая серьезная пьянка? Но всё равно стало ужасно обидно. Он просто негодовал на вселенную, лишившую его положенной любому студенту порции застольных разговоров с новыми, интересными собеседниками. И потом – он понятия не имел, как себя вести, чтобы не выделяться в толпе пьяных людей.
Пиво закончилось, а сетовать на судьбу, не запивая, показалось невероятно глупым. Лестен – пора было начинать думать о себе так – отставил кружку и принялся рассматривать зал уже открыто. Старшие студенты, оккупировавшие большую его часть, выглядели куда более трезвыми и интересными… Но слишком наглый первокурсник, сунувшийся к ним, привлек бы ненужное внимание. За стойкой пили двое мужчин, но подсесть к ним желания не возникало. В дальнем углу обнаружились черные робы монахов, и Лестен, наконец, сообразил, почему так и не услышал ни одной похабной песни. Он посмотрел налево… и столкнулся взглядом с самопровозглашенным старостой, который рассматривал зал с такой же сосредоточенностью.
Не понимающий староимперсокого приятель зануды тоже оказался практически трезв. Как и два крепких парня на дальнем конце стола. Один из них махнул рукой, чтобы привлечь внимание, и предложил:
– Может, поищем свободный стол и сыграем в карты?
Один из добросовестно отдававших должное пиву студентов горячо поддержал предложение, но так и не смог подняться из-за стола.
После непродолжительного блуждания по залу и предостерегающего оклика: «Вам что, скучно жить?» от кого-то из старшекурсников, умеренно трезвая компания сменила тактику. Достаточно быстро стояние над душой и сверление взглядами подействовало - компания каких-то горожан быстро очистила тарелки и освободила место. Неизвестно, что сыграло в их решении главную роль – полная уверенность «старосты», что цивилизованные люди поймут намек и уступят место или закатанные рукава двух крепких парней за его спиной.
Пару сбежавших из-за своего стола медиков в компанию приняли потому, что у них, в отличие от автора идеи сыграть, были карты. Последним присоединился аристократичного вида брюнет, представившийся старым другом какого-то Терлакона.
После некоторых разбирательств Терлаконом оказался приятель «старосты». Более того – этот незапоминающийся парень с невыразительным лицом и неопределенного цвета волосами был столичным жителем. Лестен пообещал себе запомнить этого человека и только тогда задумался, что ни его фамилии, ни фамилии подсевшего брюнета так и не услышал. Видимо, в этом и заключалась долгожданная неформальность.
Гладя на старательно тасующего карты медика, столичный житель усмехнулся и предупредил:
- Играть будем на пиво. Или еще что-нибудь. Только не на деньги.
Два крепких северянина – а трезвые парни с закатанными рукавами определенно были северянами – начали возмущаться.
- Ничего не могу поделать, - пожал плечами неприметный студент. – А вы лучше запомните, что корона выдает столичным трактирам разрешение на азартные игры.
- Она уже лет сто пытается получить хоть клок шерсти с проигрывающихся дворян, - подтвердил его анонимный друг. – Налог на азарт и всё такое. Вам, правда, не понравится то, что произойдет, если вы станете играть там, где не разрешено… А разрешение у «Головы» отозвали еще два года назад.
- Какого? – живо заинтересовался один из медиков. Оба северянина тоже оживились. «Староста» нахмурился.
- Да младший сынок какого-то барона из приречья умудрился влезть в такие долги, что семью чуть не лишили дворянства.
Лестен присвистнул. Всё еще не сообразивший что к чему «староста» нахмурился еще сильнее.
- Когда законники явились на их землю описывать имущество, барон попытался отказаться от сына, - поделился подробностями блондин. - Пробовал даже доказать через суд, что это не его ребенок. Когда не помогло, старший сын, из под носа у которого уводили наследство, явился в Бригсенарт и бросил брату вызов на поединок до смерти. Церковники их еле разняли.
- Только это тоже мало чем помогло, - влез в разговор вознамерившийся стать заметным Терлакон. – Жена барона и её родня от обвинения в неверности пришли в бешенство. А какие-то соседи решили, что не потерпят передачи земли, часть из которой искренне считали своей, непонятно кому. Под это дело какой-то граф захватил чью-то усадьбу…Там чуть война не началась – даже кавалерийский корпус с поддержкой магов посылать пришлось.
Внимательно прислушивающийся староста солидно кивнул, припоминая.
- Оттуда беспорядки перекинулись на юг, верно? Съезд землевладельцев требовал пересмотра законов и повышения налогов на ввоз имперских товаров… - он обернулся к Лестену, который едва не забыл, что для всех является «южанином». – Я сам из центральной Гантры, так что особо не в курсе, что у вас происходило.
- Ничего нового, - как можно беззаботнее пожал плечами самозванец. – Все, у кого есть что-то, хоть отдаленно похожее на поле, всегда требуют повышения налогов на зерно и сыр из-за границы. Они бы вообще отказались торговать с соседями, но слишком любят хорошее вино и оливки из этих смешных маленьких бочек…
Судя по снисходительному взгляду анонимного брюнета, парень посчитал его непроходимым и безнадежным идиотом. И это было к лучшему – идиотов не пытались втянуть в разговор о политике.
Первый круг сыграли под оживленное обсуждение событий в приречье. На втором круге в ход пошли разной степени правдоподобности истории, о проигравшихся картежниках. Один из медиков заикнулся о ставках на еженедельные поединки, но жителям столицы тема давно приелась, и разговор перешел на скандалы вокруг игры в кости. Как староста – имя которого оказалось Дьюларт – с этой тему сумел перейти на обсуждение естественных наук, Лестен так и не понял. Видимо это был какой-то особый талант.
Устойчивость зануды и обоих медиков перед соблазнами самостоятельной жизни объяснилась просто – все они приехали из достаточно крупных городов и не увидели ничего нового. Анонимный брюнет – естественно, столичный житель – собирался погрузиться в учебу только на следующий год. Лестен этому очень удивился. До сих пор самозванцу как-то и в голову не приходило, что его круг общения не ограничится студентами и преподавателями.
Но больше всего рыжеволосого заинтересовала парочка суровых северных горцев. Вернее, один из них – тот, что с лохматыми черными волосами и повыше. Парня звали Кэйлин, и на застежках его куртки Лестен разглядел чеканные изображения герба королевы фей.
Почувствовав, что его взгляд перехватили и по привычке опасаясь, как бы незнакомое существо не восприняло излишнее внимание как угрозу, сделал лицо поглупее и ткнул в ближайшую пряжку пальцем:
- Это что-нибудь означает?
И тут же отвесил себе мысленный подзатыльник. Должно быть, он переоценил себя, и пиво всё-таки притупило его осторожность.
Горец чуть сдвинул брови, тряхнул головой, откидывая со лба волнистые черные волосы, и заговорил. Акцент его оказался настолько сильным, что некоторые слова едва удавалось понять:
- Не могу поверить, что вы, равнинники, действительно забыли, что это такое! У нас каждый младенец помнит древние символы и то, о какой опасности они предупреждают поколения нашего народа. Я-то надеялся узнать в одном из старейших университетов мира что-то новое, а вместо этого все время убеждаюсь, что на равнинах забыли вообще все то, о чем разумному человеку следовало бы помнить, - тут Кэйлин дружелюбно оскалил крепкие зубы, видимо показывая, что никого из собравшихся не хотел обидеть, и перешел к сути. – Это наследие первых богов нашего мира. Тех, что правили горами и холмами до прихода Четверых. Древнейшие были далеко не милостивы, и даже после победы Светлых богов в мире осталось достаточно их прислужников, чтобы не дать жалким беспомощным людям расслабляться…
Лестен поймал себя на том, что неосознанно кивает, но ничего не смог с собой поделать. После недель среди ничего не понимавших в окружающем мире людей, слышать хоть что-то разумное было невероятно приятно. К счастью, второй горец тоже кивал, и выглядел при этом настолько уморительно серьезно, что внимание компании сосредоточилось на нем.
- Этот знак северные гантрийцы испокон веков использовали, чтобы умилостивить могущественную королеву фей, - при этих словах, продолжавший свой рассказ Кэйлин сделал левой рукой отгоняющий зло знак и понизил голос. – Нормальные люди, которым речи жрецов еще не успели окончательно промыть мозги, никогда не забывают весной, как только взойдут первые цветы, отправить своих детей к подножью горы или ручью, чтобы те выразили почтение королеве. Тогда она не позволит своим феям обижать этих детей или красть молодняк из загонов их родителей. Если люди считают, что оставить подношение не достаточно, они могут забить для королевы козу и украсить себя её знаками... – тут голос горца задрожал, и следующий слова он произнес уже почти без акцента. - Главное ни в коем случае не забить для нее барана…
Второй горец прикрыл лицо рукой, скрывая широкую улыбку.
-… Потому что тогда королева фей… - Кэйлин попытался замаскировать собственный смех кашлем. - Потому что тогда она придет и разнесет всю ферму по камешку, ой не могу… - не выдержал он и, наконец, рассмеялся в голос. Да так заразительно, что медики и «староста» рассмеялись вместе с ним.
Встревоженная таким шумом муха взлетела со стола и отправилась искать просветления и душевного равновесия за стол – вернее, НА стол – монахов. Там уже собралась довольно теплая, жужжащая на все голоса компания. Рожденные летом насекомые не привыкли к проявлениям студенческой радости, и им срочно требовалось поделиться впечатлениями. Один из монахов – уже много лет изучавший поведение насекомых – внимательно смотрел на захватчиков и время от времени конспектировал что-то в своем потрепанном блокноте. Его собрат по ордену общался с богом по средствам лузганья собранных на монастырском поле подсолнечных семечек и весь остальной мир игнорировал.
- На самом деле, мне просто рисунок понравился, - отсмеявшись, пояснил компании Кэйлин. – Увидел в лавке, когда собирался в дорогу и понял, что без них не уйду. Владелец чуть не плакал от радости, когда эти застежки заворачивал – наверное, уже не надеялся их продать. Они слишком традиционные, чтобы их носили нормальные люди.
- А тебе, значит, в самый раз, - пихнул его локтем под ребра другой северянин.
- Конечно! – ухмыльнулся Кэйлин и выпятил грудь. – Я, как только батя сказал, куда меня отправляет, сразу решил, что наберу с собой столько традиций, сколько смогу увезти. Даже барану понятно, что от северянина в столице будут ожидать прогулок в невыделанной овечьей шкуре и болтовни о маразматических древних традициях. Просто не смог удержаться... А вы еще и с таким серьезными лицами слушали, что я еле смог до конца договорить! Кстати, шкуру я собой тоже привез.
- Невыделанную? – подколол его «староста». Анонимный блондин поморщился.
- Не просто «невыделанную»! – подмигнул горец. – Как-никак специально лучшую выбирал. Чтобы поразить местных девушек своей экзотичностью хватит. Должен же я с родных традиций поиметь хоть что-то, кроме клановой вражды!
Кэйлин снова рассмеялся, запрокидывая голову. У горца был красивая сильная шея, четкая линия подбородка, хитрые живые глаза и вьющиеся темные волосы. У него было чувство юмора. Он был родом из совершенно незнакомых и загадочных мест, о которых Лестен только слышал. Рыжеволосый откусил кусок от подсушенной хлебной корочки и отстраненно подумал, что в другое время этот человек заинтересовал бы его очень сильно. Они могли бы неплохо провести время вместе… Но не в этом городе и не сейчас. Сейчаих историями о проклятии обиженных на такую забывчивость мастеров. И им есть на что обижаться!
Если бы столицу строили во времена коротких и точных названий, её назвали бы Крепость. Возможно, даже Неприступная Крепость. Детище забытых инженеров ни разу не подвело людей, сидящих на престоле.
Не то, чтобы эта надежность всем помогла. Как минимум три раза город брали изнутри – неотесанные и прямолинейные гантрийцы куда лучше разбирались в интригах, чем готова была признать ныне изгнанная с великой земли Арвийская Империя.
Настойчивости, с которой ветер пытается сорвать и унести развевающиеся над городом знамена, могли бы позавидовать любые революционеры. Сколько их – революционеров, а не знамен - было сброшено с неприступных стен. Скольким удалось отпеть в Великом Храме своих врагов… Столицу Гантры можно было бы назвать Городом Ветров. Или Городом Застывшей Крови. Или еще как-нибудь сложно и пафосно. На древнем и почти мертвом языке Гантры это всё равно звучало бы ничуть не понятнее, чем его нынешнее название.
Древний и славный город Бригсенарт. Город, грезя о котором погибали в походах великие полководцы. Название, которое срывалось с губ вместе с последним вздохом слишком догадливых придворных. Сердце Гантры. Кучка камней, проклинаемая в Империи. Происхождение его имени просто обязано быть величественным.
Как ни банально, но Бригсенарт – или «сын Бригсен» - был назван в честь протекающей у его стен реки. Город великих воинов родился и расцвел благодаря торговле. И пусть над гантрийцами смеются их жуликоватые соседи-лейдцы, местные жители продолжают считать свой город главным рынком севера. Ох уж эта гордость. Гантрийцы вообще мастера гордиться чем попало. Они бы чеканили на своих монетах овец, а не королей – просто потому, что о своих отарах большего мнения. Анекдоты об этих возвышенных чувствах не перестают бродить по всему цивилизованному миру.
Вопреки расхожим байкам, овец целыми отарами в Бригсенарт всё же не пригоняют. Самые родовитые люди страны предпочитают любить источник своих богатств издали. В городе и так есть чем восхищаться. Для начала, над столицей возвышается на скале королевский замок, похожий на еще один небольшой город. Замок на скале, да еще и внутри крепостных стен – это всегда привлекает внимание. Столичные дома всевозможных господ выстроены ему под стать - больше похожие на крепости, окруженные стенами в локоть толщиной. Правда, дело вовсе не в желании выдержать какой-то единый стиль, а в попытках пережить кровную вражду, которая вместе с отарами и холмами передается в стране из поколения в поколение. Руины у подножия скалы красноречиво свидетельствуют, что порой и этих мер оказывается недостаточно. Тут и там можно заметить более новые особняки, окруженные всего лишь решетками. Обитатели этих легкомысленных сооружений, скорей всего, получили титулы или разбогатели в последние пару веков, так что таинственных королевских убийц – которых всё равно стены не остановят - боятся больше, чем соседей.
Древняя арена для турниров собирает толпы, приземистые и величественные храмы Арвиуса и Ирелии заставляют почувствовать себя песчинкой. Когда вы стоите на раскинувшейся между ними площади, вас должен переполнять трепет, но вместо него не покидает ощущение, что чего-то во всем этом продуманном ансамбле не хватает. Возможно, одно из старинных зданий не пережило многочисленных восстаний… Если вам больше по вкусу предаваться меланхолии – к вашим услугам уже упомянутые ранее руины и очень атмосферные каменные столбы, у которых казнили почитаемых борцов за свободу, имена которых всё равно почти никто из местных жителей не помнит.
Но это в Королевском Городе. А в отделенном от него каналом Большом Городе стены потоньше, и жизнь попроще. Убьют вас здесь скорей всего не по королевскому приказу и не из политических соображений, а за пару монет. Славься же, древний Бригсенарт!
Кроме королевского дворца, арены и, по правде говоря, не такого уж и впечатляющего рынка, стоит упомянуть Университет. Во-первых, потому, что он стоит на главной площади Большого Города – а значит, видит его куда больше людей, чем королевский дворец. Во-вторых, потому что построен он был одновременно со знаменитыми неприступными стенами и вообще здорово смахивает на часть укрепления. Среди студентов и жителей окрестных кварталов гуляет слух, что приземистая махина из темного камня задумывалась строителями как надежный замок для тогдашнего имперского наместника, но показалась вельможе слишком неуютной. Якобы, именно по этой причине наместник Акрамий Ксантос объявил на большом имперском совете о необходимости цивилизовать северных дикарей и основал Университет для сыновей местных землевладельцев. Ну и выторговал себе денег на постройку куда более приятного его взгляду дворца. Того самого, руины которого вы можете видеть у подножья королевской скалы.
Такое положение дел дает множеству людей повод смотреть свысока на жителей менее престижных районов и называть свои лавки экзотически звучащим именем древнего покойника. Эти названия даже пережили волну патриотических переименований и все попытки вычеркнуть иностранцев из истории страны. Торговцы университетского района собрались отметить освобождение Гантры, выпили пива в студенческом трактире, обсудили положение дел… и символически расчленили своего покойного покровителя. Лавки с названием «Левая рука Ксантоса» и «Желудок старины Акрамия» существуют и по сей день. И, конечно же, не думает закрываться неоднократно сожженный пьяными студентами и отстроенный заново трактир.
Вот уже три года «Голова Ксантоса» была – и, если Арвиус останется благосклонен, еще ближайшие лет десять будет – солидным двухэтажным зданием, увитым диким виноградом. Виноград за умеренную плату вырастил отягощенный художественным вкусом маг-аспирант. Трактир выглядел прилично, не слишком дорого и по-домашнему уютно. Полы были вычищены так, что монахини из следящих за чистотой города орденов могли увидеть в нем свои отражения. Столы старательно выскоблены. Работники походили на маленькую вежливую армию. Даже вышибалы на входе обычно имели вид рассеянный и дружелюбный, что при их работе не так уж просто. На все эти ухищрения множество поколений трактирщиков шло, чтобы заманить в свои сети будущих землевладельцев, чиновников и министров. Гантрийцы могли придерживаться любого мнения о правящих монархах, но о трактирщиках «Головы» отзывались неизменно положительно.
Комноларт - шестой носитель этого имени – за отполированной локтями гостей стойкой протирал кружки и смотрел в зал. Никакой объективной причины стоять там весь день и делать работу, которую за него могли выполнить племянники или слуги не было, но Комноларт знал, как важно попадаться будущим хозяевам жизни на глаза. Он уже успел переброситься замечаниями о погоде с дюжиной студентов-медиков, посетовать на новые законы паре юристов и теперь присматривался к ввалившимся около часа назад новичкам.
За длинным столом – на самом деле за двумя сдвинутыми столами – расположилась толпа студентов-первокурсников, наконец набравшихся смелости выбраться за пределы университета и выпить. Трактирщик не сомневался, что большая часть этой компании впервые оказалась так далеко от дома и без родительского контроля. Половина мальчишек, скорей всего, вообще ни разу не бывала в большом городе. Он видел таких постоянно, на второй-третий день после начала года. В смысле, учебного года – как у большинства людей, обслуживающих Университет, жизнь Комноларта шла вовсе не по церковному календарю.
Трактирщик отставил чистую посуду и подумал, что этих парней будет видеть за своими столами часто. Как и всех прочих студентов. Он взялся за очередную кружку и начал присматриваться внимательнее. Следовало определить, от кого ожидать проблем, а кто может принести дополнительную прибыль. Не пройдет и недели, как кто-то из этих парней обратится к нему с вопросом о комнате – Комноларт хорошо понимал студентов, не желающих обитать в древних, похожих на казармы, общежитиях при Университете. Еще среди новичков мог притаиться очередной разоритель и поджигатель, так что трактирщик присматривался к незнакомцам очень внимательно.
Новоявленные студенты пили, закусывали, обменивались едкими замечаниями по поводу преподавателей и архитектуры Университета… и тоже приглядывались друг к другу. Доброжелательно и пытаясь поскорее запомнить, настороженно, с любопытством или с легким пренебрежением, но приглядывались. Некоторые пытались выглядеть увереннее, чем себя чувствовали, двое или трое вовсю старались не казаться провинциалами. Кто-то мысленно считал деньги и искал возможность не показаться скрягой, при этом не промотав за один день все средства, присланные родителями на месяц. Большинство просто веселилось.
- Я уверен, что за завтраком нам подавали козлятину вместо баранины, - авторитетно сообщил компании полный молодой человек с жидкой растительностью над верхней губой. Его простая рубашка казалась неправдоподобно чистой, учитывая то, с какой скоростью он ел. Жилет со вставками тисненой кожи, наоборот, выглядел поношенным и не поддающимся чистке. – Не понимаю, как повара могли надеяться, что мы не заметим! Но это был хороший молодой козленок, так что я не вижу причин жаловаться…
Компания одобрительно загудела. Двое отпрысков особо именитых фамилий не признавали никакого мяса, кроме дичи, но не хотели выставить себя снобами – настоящие снобы в тот день в трактир вообще не пошли. Дети мелких баронов и безземельных рыцарей искренне считали козлятину не самым худшим вариантом. Один из юношей, воспитанный в особо религиозной семье, всё утро по привычке постился, но не собирался об этом упоминать. Он был решительно настроен радикально изменить свою жизнь и вырваться из пут благочестия.
В попытке ускорить своё освобождение, этот костлявый шатен заказал всем вина и обрушился с критикой на университетского священника:
- Этот старикан совершенно не разбирается в вопросе! Как можно приписывать Второй Реформации подтверждение конечного количества вариантов предопределенной судьбы для каждого? – с гневным блеском в глазах вопросил он у чисто выбеленного потолка. Привычка возводить очи к небу брала своё.
Потолок промолчал, желая сперва выслушать аргументы. Другие студенты тоже промолчали. Скорее от растерянности – в отличие от потолка «Головы», они к подобным речам привыкнуть не успели. Вдохновленный всеобщим вниманием юноша принялся подкреплять слова жестикуляцией.
Студенты переглянулись. Потолок остался нем и внимателен. Привлеченная монотонной речью муха попыталась превратить сольное выступление в дуэт, но быстро устала гудеть в особо удачных местах.
- Это сугубо северная идея, и она нашла отражение в священных текстах только после присоединение наших земель к Империи. Речь должна идти о Третьей Реформации, если не о Четвертой! – торжественно завершил получасовой монолог шатен и окинул не слишком внимательных слушателей торжествующим взглядом. Он знал, что озвучил очень смелую теорию и должен был показаться товарищам по учебе отчаянным и остроумным смельчаком.
И его выступление определенно произвело впечатление. Хоть и далекое от запланированного.
- Ты уверен, что поступил на правильный факультет? – рассмеялся высокий парень с яркими зелеными глазами. На нем была куртка из яркой ткани, а непослушные волосы короче, чем у большинства аристократов, и широкая улыбка только дополняла образ человека, на которого невозможно обижаться. – Уверен, скоро кафедра богословия попытается переманить тебя к себе. Не соглашайся! Брат говорит, у них половина предметов ведется на староимперсоком, а на старших курсах приходится изучать эльфийский – причем настолько древний диалект, что даже сами эльфы его не понимают!
- Если их профессора такие же нервные, и дикция у них, как у нашего старичка, то в этом нет ничего удивительного, - сказал парень с почти красными волосами, чрезмерная длина которых выдавала в нем поклонника знаменитых бардов прошлого. – Хотел бы я посмотреть, как профессор Дэнор попытался бы говорить с имперцами позапрошлого тысячелетия. Как думаете, его казнили бы за брань в общественных местах? Или имперцы бы просто все заснули на месте?
Большая часть студентов рассмеялась.
- Я уверен, что слышал храп с задних рядов! – поспешил кто-то поделиться впечатлениями.
Храп в аудитории действительно стоял, причем он не прекратился, даже когда все студенты её покинули. Судя по тому, что профессор не был удивлен – подобное было в порядке вещей. Хотя его спокойствие могло объясняться и почти полной глухотой.
- Это было круто, - зеленоглазый, руки которого были заняты кружкой и яблоком, легко толкнул рыжего плечом. – То, как вытянулось лицо профессора, когда ты показал конспект. Мне даже показалось, что ты понял всё, что он бормотал! Признавайся, ты один из тех заучек, которые дома говорят на мертвых языках?
- Должен же я был понимать, как меня называет наставница! – усмехнулся рыжеволосый парень и тут же прикусил язык.
Собравшимся за столом показалось, что их товарищ нашел в своем пироге что-то странное и теперь пытается решить дожевать его или выплюнуть. В действительности в его голове шла куда более серьезная и паническая работа мысли. Потому, что длинноволосый рыжий студент был вовсе не тем, за кого себя выдавал. И дело было даже не в фальшивом имени в документах – его отличие от собравшихся за столом было настолько серьезным, что о возможности чем-то выдать себя парень думал с ужасом.
Рыжеволосый вообще не был человеком.
«Считается ли в Гантре обычным делом нанимать наставников для детей? – панически перетряхивал он собственную память. - В смысле, для небогатых аристократов, к семье которых я якобы принадлежу?»
В Мьюре детей более-менее одного возраста обучали вместе – но Мьюр был городом-государством. В большинстве провинций Арвийской империи аристократы нанимали наставников, даже если приходилось влезать в долги. Гантра условно делилась на три герцогства, но в плане обычаев разделение происходило совершенно иначе… Запутаться было слишком просто.
Он прогнал тревожные мысли. Люди, эльфы и жители болот, если находились в хорошем настроении, списывали любые странности на эксцентричность.
«Кажись безобидным и забавным чудаком всё время, и никто не заметит твоих странностей, если проколешься» - наставил студента в дорогу родитель.
Уже захмелевшие товарищи внимательно смотрели на него, явно ожидая чего-то остроумного. По крайней мере, ему так казалось. Рыжеволосый на мгновение усомнился, правильно ли понимает настроение за столом. В первые дни, проведенные среди чужаков, ему было по-настоящему тяжело. Он всё время терялся и не мог понять, что кроется за интонациями и выражениями лиц. Приходилось постоянно напоминать себе, что вот такая комбинация искривления губ, прищура глаз и движения бровей значит одно, а вот эта – совсем другое…
Рыжий самозванец не без некоторых усилий отогнал тревогу. Ощущение риска ему нравилось, но слишком многое было поставлено на карту. Нельзя было терять контроль над ситуацией. Люди определенно были расслаблены, счастливы и настроены на грубый юмор. Значит, пришло время развлечь компанию однокурсников очередной заранее придуманной историей.
- До сих пор не пойму, почему моя наставница то и дело поминала вишневый сад? Или жителей Ледяных Врат? – спросил парень, взмахнув рукой. Жест вышел достаточно небрежным, пиво из зажатой в руке кружки едва не пролилось на стол.
Обе шутки были совершенно примитивными, а одна вообще строилась на созвучиях слов «сад» и «дорогое ложе» в староимперском. Несколько студентов рассмеялись. Пухлый обладатель усов покраснел. Самозваный староста зашептал объяснения на ухо своему недоумевающему соседу.
- Да твоя наставница была не промах! Почти как наша старая змея! - присвистнул серьезный парень в дорогой рубашке. – Может, они родня? Такие тетки просто обязаны быть родственницами! Как её звали?
В ответ на этот вопрос следовало врать, врать и врать. Об этом самозванец помнил.
- Морнэри Гроу, - сказал он, и повысил голос, делая вид, что передразнивает. – Госпожа учитель Гроу.
Кривляние должно было успокоить кого угодно. Рыжий пробежал взглядом по веселым лицам. Некоторые из них подозрительно раскраснелись. Кажется, обошлось. Пожалуй, намеки на связь рано овдовевшего отца и наставницы можно было придержать для следующего раза. Парень действительно, действительно не хотел знать, что и с кем сделает придворная волшебница, если подобный слух до неё доберется.
- Мой учитель тоже ругался на мертвых языках, - рассмеялся сосед слева. – Но помнил он немного. Только «коровью ногу» и что-то об отрыжке. Кто-то может объяснить, что было не так с коровами?!
Все рассмеялись. Рыжеволосый ничего не понял, но посмеялся за компанию.
Подумать только, совсем недавно он думал, что поход в трактир позволит отдохнуть от напряжения, которое он чувствовал, оказавшись под пристальным вниманием профессоров. Ждал этого похода, как одного из интересных приключений, ради которых так рвался на учебу… Надо было сообразить, что в неформальной обстановке куда проще совершить ошибку.
К счастью, другие студенты как-то слишком быстро упились. Рыжеволосый сначала не понял, отчего разговоры за столом становятся всё невнятнее, а смешки громче. Многие студенты расшнуровывали и расстегивали вороты, словно им было жарко. Некоторые из них заметно потели. Кто-то заказал «на всех» два горшка мяса в чесноке, а потом забыл об этом и заказал еще порцию. Вокруг рыжего студента сгущались жар и тяжелые, удушающие запахи.
Риск чем-то выдать себя почти исчез, но он снова начал выпадать из происходящего.
Еще по дороге кто-то из сопровождающих сострил – разумеется, когда думал, что он его не слышит – что чувство юмора их однокурсника осталось дома. В действительности он почти утратил способность распознавать настроения и эмоции, отличать сказанное в шутку от произносимого всерьез. Словно люди, мимо которых они проезжали, не жили, а разыгрывали совершенно им самим неинтересные театральные сцены. К счастью, юноша довольно быстро успел во всем разобраться. Но как только попадался кто-то со своеобразной мимикой или необычным чувством юмора – или пьяный, как сейчас – ситуация опять становилась сложной.
И если бы дело было только в недопонимании.
Спустя две попытки спеть песню о пастушке духота в зале стала невыносимой. Но люди продолжали сидеть, словно вовсе её не чувствовали. Как такое могло быть?
Рыжеволосый не удержался и проверил оба своих легких – ощущение было такое, словно они усохли. Подсознание тихим, но достаточно разумно звучащим голосом заметило, что если немного изменить их - или немного поработать над сердечно-сосудистой системой – подобные нагрузки станет переносить проще. Изменить самую малость. Никто из людей даже не заметит…
Голос у подсознания был приятный и негромкий. Таким разговаривали всевозможные твари, заманивающие путников в топи обещаниями неземных наслаждений и товаров со скидкой – некоторые люди на деньги велись лучше.
«А если кто-то обратит внимание, что я не задыхаюсь?» – напомнил себе парень.
Родитель достаточно подробно объяснил, почему он должен придерживаться максимально человеческой анатомии. Тетушка прочитала длинную лекцию. Очень длинную. И неоднократно. Даже Советник выбрался из кулинарной лаборатории, которую выдавал за кабинет, чтобы рассказать десяток страшных историй. Разумеется, все они были о том, что происходит с маленькими глупыми тварями, которые недостаточно хорошо выдавали себя за людей. Или большими глупыми тварями, которые считали, что смогут со всем справиться.
Самозванец хорошо понимал опасения близких. Если бы они только доверяли ему немного больше. Нельзя же отправлять его учиться в далекий чужой город и при этом продолжать обращаться с ним, как с ребенком! Как будто он совсем ничего в жизни не понимает… Возможно, все эти пьяные люди ничего бы не заметили, но изменение тела было бы нарушением приказа Темного Властелина. Никто не нарушал его приказы. Такова была основа ПОРЯДКА.
Рыжеволосый глубоко – до боли – вдохнул и вцепился в спрятанный под одеждой амулет.
Родитель был слишком далеко, чтобы его можно было по настоящему почувствовать, но парень ощутил эхо его одобрения проявленной выдержке. Словно невидимая ладонь пригладила растрепавшиеся волосы.
- Лестен! – крикнул один из парней, и рыжеволосый обернулся, даже не растерявшись. Родитель с тетушкой начали обращаться к нему так за месяц до отправления, чтобы он успел привыкнуть.
Но обратившийся к нему студент уже забыл, чего хотел и с удивлением разглядывал содержимое собственной тарелки. «Лестен» попытался напомнить о себе, но нарвавшись на совершенно бестолковые расспросы о дороге с его «родных» окраин до столицы, быстро пожалел о своей общительности.
Когда собеседник – казалось, целую вечность спустя – наконец потерял к нему интерес, рыжеволосый Лестен облокотился спиной на стену, вооружился кружкой и принялся разглядывать поверх нее зал. За ближайшими столами картина оказалась до печального похожей.
Большая часть первокурсников-медиков, сидящих ближе к двери, выглядела невероятно заторможенной. Некоторые из богословов дремали, уронив головы на стол… Самозванец никак не мог понять, зачем было тащиться из Университета в трактир, чтобы потом вести себя так… скучно. К чему было тратить время и деньги?
Может, люди не знали, что так быстро дойдут до состояния водорослей, если для большинства из них это была первая серьезная пьянка? Но всё равно стало ужасно обидно. Он просто негодовал на вселенную, лишившую его положенной любому студенту порции застольных разговоров с новыми, интересными собеседниками. И потом – он понятия не имел, как себя вести, чтобы не выделяться в толпе пьяных людей.
Пиво закончилось, а сетовать на судьбу, не запивая, показалось невероятно глупым. Лестен – пора было начинать думать о себе так – отставил кружку и принялся рассматривать зал уже открыто. Старшие студенты, оккупировавшие большую его часть, выглядели куда более трезвыми и интересными… Но слишком наглый первокурсник, сунувшийся к ним, привлек бы ненужное внимание. За стойкой пили двое мужчин, но подсесть к ним желания не возникало. В дальнем углу обнаружились черные робы монахов, и Лестен, наконец, сообразил, почему так и не услышал ни одной похабной песни. Он посмотрел налево… и столкнулся взглядом с самопровозглашенным старостой, который рассматривал зал с такой же сос

@темы: взятое, разное, Квест